ПРОЛОГ (ПОВОД К НАПИСАНИЮ)
«Но самому Чуйкову все же пришлось еще разок войти в историю, так как именно на его позиции вышел германский главком Кребс с сообщением о смерти Гитлера и предложением о перемирии. Ну что тут сказать, не повезло Кребсу. Попадись ему любой другой командарм, глядишь, и переговоры для нацистов прошли бы чуть удачнее (хотя вряд ли), но фигура Чуйкова перечеркнула все надежды Кребса дипломатически переиграть русского генерала. А всё китайское прошлое Василия Ивановича. Он более года постигал на практике дипломатические тонкости. И надо сказать, по этой части китайцы являются куда более изворотливым противником, нежели немцы. Так что ушел Кребс к себе не солоно хлебавши и пустил пулю в лоб.»
Прочитал я отзыв Владимира Полковникова о третьем томе воспоминаний генерала Чуйкова и стало мне немного обидно. Не за самого Владимира, и не за Чуйкова, не за его (или его литературных негров) писательский талант, не за исторические факты. За Ганса Кребса.
За кого? За кого-за кого?!! За ганса? (Впрочем, «ганс» — это больше для англосаксов, русскому уху аналогично привычен «фриц»). За Ганса обидно? Ну да, за него. Не как за немца – как за историческую личность. Помнят Цезаря и Помпея но был и Красс, помнят Октавиана и Антония но был и Лепид.
Мы слышали о «непримиримом» борце с нацизмом Людвиге Беке, мы читали военные дневники Франца Гальдера. Мы знаем о курской идее-фикс фюрера, которую осуществлял «генерал-шаровая молния» Курт Цейтцлер. Мы в курсе, что опальную должность подобрал не менее опальный самовлюблённый Гейнц Гудериан. Но и Schneller Heinz не осмелился донести ношу до конца, дипломатически заболел и передал проклятый титул дальше.
Но что мы знаем о Кребсе?
НА КРАЮ ОБРЫВА (ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ)
Оставался последний месяц (хотя тогда никто не знал об этом).
Шарнхорст, Мольтке и Шлиффен. Их духи ещё не разбежались, ещё смотрели за немецким Генштабом, Обителью богов. Может быть они надеялись, что третье чудо Бранденбургского дома – смерть Рузвельта, ещё даст плоды… Но было не суждено. Те, кто поумнее, выходили в отставку по болезни, испрашивали бессрочные отпуска, перебирались западнее, сдавались там в плен, бежали к нейтралам. Глупые, преданные, и те, кто всё понимал, но кто не мог по другому, тянули лямку до конца.
В середине марта 1945 года «Быстроходный Гейнц», на тот момент – начальник Генштаба, обратился к Генриху Гиммлеру с просьбой начать «налаживать контакты» с западными союзниками. Гитлеру, естественно об этом «стуканули» и он, естественно, был не в восторге. 21 марта он намекнул Гудериану, что «пора бы и о здоровье подумать». Тот не понял, и 28 марта на совещании в бункере Имперской канцелярии о здоровье ему было сказано повторно, громко и эффектно, в свойственной Гитлеру манере. (Йозеф Геббельс об отставке Гудериана написал в дневнике: «Пришлось снова отправить Гудериана в отпуск, ибо тот стал совершенным истериком и трясущимся неврастеником, а потому приносит больше беспокойства, чем порядка». Видимо Гитлер, по сравнению с нервным и трясущимся Гудерианом, был глыбой спокойствия и образцом арийского непоколебимого духа. Помните эпическую сцену из фильма «Бункер»?).
29 марта Гудериан сдаёт дела, а уже 10 мая благополучно сдаётся в сытый американский плен. Его преемнику досталась тяжёлая ноша и гораздо менее счастливая участь.
Последним начальником Генштаба, «и.о.» де юре, и то ли третьим, то ли четвёртым лицом в государстве де-факто, становится брауншвейгский «хорошо подготовленный в военном отношении офицер» Ганс Кребс.
КИНО И НЕМЦЫ
Что было у немцев в военном руководстве во времена Третьего Рейха – это ни в сказке сказать, ни пером описать. Разброд и шатание. Собственно, как и по всему Великогерманскому Рейху. Партийные органы дублируют государственные, партийные «старые борцы» назначаются на высокие должности вне зависимости от способностей, главную роль играет личная преданность вождюгерманского народа… Нормальному человеку не понять, зачем было нужно ОКХ (ОберкоммандодесХеерс) в отрыве от ОКВ (которое Оберкоммандо дер Вермахт) и чем они вообще отличались. Если кратко, то Верховное Командование Сухопутных сил (ОКХ) занималось войной на Востоке. И не только войной. При этом решением насущных (еврейских, славянских и комиссарско-большевистских) вопросов занималось ОКВ. Именно поэтому («приказ о военнопленных», «приказ о комиссарах» и пр.) повесят только старенького исполнительного Кейтеля и не менее исполнительного Йодля, а Гудериан, Гот, Манштейн и другие отмажутся. Именно из-за партийно-государственного/армейского двоевластия Йодль ответит петлёй не только за себя, но и за вовремя не застрелившегося Паулюса. (Оба они приложили руку к плану «Барбаросса», но второй «пошёл на сотрудничество», а первый – нет.)
Тот, кого мы называем начальником Генерального штаба, был в немецкой системе начальником Генерального штаба Сухопутных войск (ОКХ). (А главнокомандующим Сухопутных войск, после того, как Вальтеру фон Браухичу в декабре 1941 года дали пинка под зад за провал под Москвой, стал лично фюрер. И оставался в этой должности до, сами понимаете, 30 апреля 1945 года). При этом ОКХ (и его штаб) вроде как входили, наравне с ОКЛ (Оберкоммандо дер Люфтваффе) и ОКМ (Оберкоммандо дер Марине) с их штабами в состав ОКВ – Оберкоммандо дер Вермахт. При этом штаб ОКВ возглавлял тот самый Кейтель, а его оперативный отдел – Йодль. (Ещё один отдел, Абвер, армейскую разведку и контрразведку, возглавлял адмирал Канарис). Получается, фюрер, как командующий ОКХ подчинялся, наравне с Герингом (командующим Люфтваффе) и Редером/Дёницем (командующими Кригсмарине) фельдмаршалу Кейтелю? Да щаз!
«Старый борец» и отважный кокаинист Геринг посылал любого, кто пытался вмешиваться в его дела, «всё, что летает – моё!», на Кейтеля ему было плевать. Глава государства и партии, рейхсканцлер и фюрер, не подчинялся главе ОКВ тем более, наоборот, это ОКВ подчинялось ему, лично. В общем, фюрер придумывает приказ, даёт его Кейтелю-ОКВ, те транслируют его дальше, в ОКХ – обратно фюреру (ну, или начальнику Генштаба ОКХ, и так уже подчиненного фюреру). Извечный германский бардак. Как они с такой системой продержались аж до конца весны сорок пятого – загадка.
В общем, должность начальника генерального штаба ОКХ не сказать, чтоб была уж очень декоративна, но – специфична. Начальник Генштаба подчинялся непосредственно фюреру (через ОКХ) и – опосредованно фюреру (через ОКВ). Вот и крутись.
НЕТ КОЛИЧЕСТВА? БУДЕТ КАЧЕСТВО!
По-немецки любое слово звучит как команда, любая фраза звучит как приказ. Даже признание в любви похоже на команду к атаке. Что Гёте, что Раммштайн, что «Лили Марлен», что «Дойчландубераллес». Рейхсминистерство боеприпасов и вооружений, Генеральный штаб Сухопутных сил, Главное управление имперской безопасности, Имперская канцелярия, Гофкригсрат (пардон, это уже из другой оперы)… Звучит как музыка. Красивая, погребальная музыка.
Мундиры от «Хьюго Босс» и звучно-рубленные немецкие многоэтажные слова, зовущие в атаку – что может быть лучше? Многие немцы, жаждавшие реванша, думали так.
После поражения Германии в Великой войне ей было запрещено многое, в том числе и Генеральный штаб. Пулемётные и зенитные команды, танки и самолёты, подводные лодки и линкоры – «нельзя, ата-та»! И всё это немцы преодолели. Сначала втихую, потом открыто. Преодолели, создав первый в мире единый пулемёт (на который до сих пор (!) равняется Северная Америка и половина Европы). Орудие, которое стало западным символом Второй мировой войны («ахт-ахт»). Разнотонные «трактора», что несли на себе всё – и личный состав, и артиллерию, и броню, превратившись в Панцерваффе и моторриз-дивизион. Запретные «унтерзееботы», которых, вроде как, небыло – потом – р-раз! – и появились, наведя шороху в Атлантике. Даже запретные линкоры и тяжёлые крейсера, скрывавшиеся до поры-до времени под псевдонимом «броненосцев», при всех неудачах немецкого надводного флота, принесли пользу.
Надо ли сомневаться, что в роли запрещённого Версальским договором Генштаба Руководство Сухопутных войск Рейсхвера собрало просто лучших из лучших, точно так же, как и сокращённый по тому же унизительному договору до ста тысяч Рейхсвер, принял в себя только избранных. Вчерашним школьникам, пусть бы они и были сто раз фронтовиками, всяким там «потерянным» Эрихам Ремаркам, в договорных вооружённых силах было не место.
Особенно тщательным был подход к офицерам, благо выбирать было из кого. И выбор был сделан. Те, кто достиг генеральских погон и фельдмаршальских жезлов во Второй, были офицерами в Первой. Многие рядовые и капралы Первой стали офицерами во Второй. (Один ефрейтор даже махнул в главнокомандующие, но это отдельная история).
К тому времени, как пришедшие к власти нацисты окончательно и официально плюнули на Версальский договор, в германской армии были подготовлены самые лучшие кадры на планете. Разворачивая скромный Рейхсвер в полноценный Вермахт немцы не утратили качество, но дополнили его количеством. Только долгие годы войны и большие потери смогли свести на нет накопленный за двадцать межвоенных лет запас профессионализма.
В какой-то степени Версальский договор пошёл немецким вооружённым силам на пользу – изворачиваясь и таясь от контрольных комиссий, Рейхсвер смог создать лучших в мире офицеров.
НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ
Родина Ганса Кребса, Брауншвейг – герцогство небольшое и незнаменитое. Его «жовто-блакитный», пардон, «гельб-унд-блау» флаг ничем особенным не прославлен на полях сражений. Во времена Второго Рейха все войска герцогства (которым правили, с пресечением старшей ветви династии Вельфов, прусские Гогенцоллерны) составляли один пехотный и один кавалерийский полк, два батальона ландвера да артиллерийская батарея, приписанные к Xкорпусу Германской Имперской Армии.
Это у Эриха фон Манштейна (до усыновления — фон Левински) среди предков, куда ни ткни, были сплошные генералы. Отец нашего героя, Отто Кребс, был учителем (впрочем, как и отец Эрвина Роммеля). Кто знает, как повернулась бы судьба юноши, отнюдь не стремившегося с пелёнок в кадровые военные, если бы не начавшаяся война.
Помните «На Западном фронте без перемен»? Патриотический подъём, ученики старших классов гимназий рвутся на фронт, выстраиваются в очереди у призывных пунктов… Кребсу тогда было шестнадцать с небольшим, возраст не призывной, но он пошёл добровольцем. Тем более, таким давали льготы по службе и, главное, в продвижении по карьерной лестнице.
3 сентября 1914 года Кребса зачисляют в Рейхсхеер. (У немцев вообще с каждой новой властью вооружённые силы называются по разному: во времена второго рейха – ДойчесКайзерлихсХеер или, менее пышно, Рейхсхеер, потом, при веймарской республике – Рейхсвер, позже, при нацистах – Вермахт, сейчас – Бундесвер. Дальше, наверное, будет Бундесхеер или, если не повезёт, Немецкий корпус янычар).
С 27 ноября Кребса переводят в 78-й (1-й Восточно-Фризский) пехотный герцога Фридриха Вильгельма Брауншвейгского полк в звании фаненюнкера. А фаненюнкер это, практически, курсант, который, после получения соответствующей подготовки, имеет право на производство в офицерский чин. Пауль Боймер и его одноклассники были постарше и потому сразу отправились в окопы, а фаненюнкер Кребс учился на пехотных курсах в Дёберитце до середины февраля 1915 года, потом месяц проходил стажировку в учебном отделе штаба X армейского корпуса и, наконец, 22 марта 1915 года получил звание фенриха (кандидат в офицеры, почти прапорщик царской армии – если на наши деньги) и начал службу в полковой пулемётной роте.
18 июня Кребс наконец получает первое офицерское звание – «лейтенант». А уже 5 августа – получает и первое ранение. (Позже, в 1918 году, за это ранение ему дадут «Фервундетенабзейхен ин Шварц» — «Знак за ранение в чёрном»). 22 августа, по возвращении из госпиталя на передовую, случается ещё одно «первое» — первое награждение, Железный крест 2-го класса. (Отставание в получении награды от одного небезызвестного ефрейтора составило полгода, а от, скажем, Гудериана – почти год).
Кребс продолжает тянуть армейскую лямку, 9 февраля 1916 года его назначают командиром 47-й отдельной пулемётной команды, которую через полгода переформировывают в роту 14-го пулемётного батальона. С 1 ноября 1916 года он – командир роты. Кребсу определённо повезло – хлебнув со своими пулемётчиками Верденского сражения, он остался жив. 6 февраля 1917 года Кребс награждён Железным крестом 1-го класса (на этот раз на полтора года раньше фюрера, от Гудерина отставание удалось сократить до трёх месяцев). На штабную должность лейтенант Кребс попадает только в сентябре 1917 года, до этого – он по-прежнему на передовой, во главе пулемётной роты. С 1 октября 1917 он становится полковым адъютантом и до самого конца войны остаётся при полковом штабе.
Да, кроме прусско-«общенемецких» Железных крестов, Кребс к концу войны обзавёлся и другими наградами: Рыцарским крестом ордена Дома Гогенцоллернов с мечами, Брауншвейгским крестом военных заслуг 1-го и 2-го классов, ВеликогерцогскимОльденбургским крестом Фридриха Августа 1-го и 2-го класса… Как говорится, мелочь – но приятно.
ПЕРЕМЕНЫ
Версальский договор разрешал оставить Германии всего четыре с половиной тысячи офицеров в числе стотысячного Рейхсвера. Не только демобилизованные солдаты, но и масса офицеров, попавших под «оптимизацию», пополнили ряды безработных, недовольных и сломленных. Какой-нибудь Отто Кестер, ставший никому не нужным, из лётчиков вынужден был переквалифицироваться в атомеханики, а вот Кребс оказался полезен для новой армии, он остаётся на службе.
Мотаясь из полка в полк, 1 октября 1923 года он, наконец, оказывается в Военной академии, замаскированной под вспомогательные командные курсы. (Версальский договор, напомню, запрещал и сам Генштаб, и Военную академию при нём). В этот же день начальником курсов был назначен Людвиг Бек – впоследствии первый глава восстановленного Генштаба. (Последующие бодания с Гитлером приведут Бека сначала к почётной отставке с поста в августе 1938, а потом – к пуле в голове 20 июля 1944 года, после провала государственного переворота.Впрочем, Беку ещё повезло, он стрелялся сам, его не расстреливали впопыхах во дворе без суда, и не вешали со смаком на рояльной струне по суду).
С этого момента для Кребса дорога пошла в гору – курсы, стажировки в разных частях, командный ценз, снова курсы… 31 июля 1925 года, через десять лет (!) после первого производства, он получает второе офицерское звание – обер-лейтенант. С конца 1929 года Кребс уже настоящий офицер Генштаба (пусть формально и не существующего). В октябре 1930 года происходит маленький, но знаменательный поворот – специализацией Кребса становится военная разведка. Причем, направление, которое он выбирает, весьма символично – СССР и Дальний Восток. Именно тогда Кребс учит русский язык. Конечно, свободно и без акцента по-русски он не говорил, но вполне обходился без переводчика. С 1 октября 1931 года Кребс получает звание капитана и официально зачисляется в штат «Войскового управления».
Благодаря своей специализации – разведка против СССР – 1 июля 1933 года, уже после прихода к власти нацистов, подрастрепавших ширму Генштаба — «Войсковое управление», Кребса назначают помощником военного атташе немецкого посольства в Москве. Впрочем, никаких шпионско-джеймсбондовских операций Кребс не устраивал, все его «миссии» были «выполнимы», сведения собирались из открытых источников, легально. Пособирав полтора года в Москве слухи и сплетни, обзаведясь знакомствами и выпив не один samovarmitvodka, Кребс возвращается в Германию, проходит очередной командный ценз и получает звание майора.
Кстати, о «цензах». В немецкой армии нельзя было стать высоким штабным офицером, получать очередные звания и двигаться по карьерной лестнице, не проходя командных должностей. Молоденькому лейтенанту, дабы дослужиться до генеральских лампас, надо было не только в штабах штаны протирать, но и отслужить положенное время во главе взвода, роты, батальона, полка… Благодаря совмещению и командных и штабных должностей, немцы получали весьма опытных и разносторонних офицеров.
Впрочем, не всегда это правило работало на все сто процентов. Для Кребса командование полком в 1934 году стало последней командной должностью, дальше только штабы, что и скажется впоследствии.
После очередной «оптимизации» проведённой в октябре 1937 года в Генеральном штабе сухопутных войск (уже «официальном», не таящемся) появился новый отдел (11-й, подготовки офицеров Генштаба и уставов), туда и направляют Кребса руководителем командно-оперативной службы. Ровно через год он становится руководителем этого отдела. Майор на полковничьей должности – это говорит о многом. Впрочем, 1 февраля 1939 года Кребс получает звание подполковника.
11-й отдел входил в ведомство 2-го обер-квартирмейстера (при всей своей любви к орднунгу, немцы плодили такую запутанную бюрократию, что чёрт ногу сломит), во главе которого стоял Франц Гальдер – в будущем ставший следующим начальником Генштаба после Бека. Но не будем о Гальдере, тем более – война начинается.
Понравилась статья? Поделись с друзьями!
Об авторе
Андрей Гузенко (Erofey)
Автор сайта с наибольшим стажем. На сайте с 2005 года. Специализируется на игрушках и военной истории второй мировой войны
