К. Валишевский. Сын Екатерины Великой

Прочитало: 824

◴ 5 мин.

валишевский книги — С. Щукин. Портрет Павла I

Завершает цикл биографий Казимира Валишевского «Сын Екатерины Великой». Если кто думает, что без пояснения легко понять, о ком идет речь (типа, конечно, о Павле I), то фигушки вам под носики. Только общепризнанных сыновей у Екатерины было двое – Павел и граф Бобринский от Орлова. Но это так, просто небольшой казус, а речь в последней книге пойдет, конечно, о Павле Петровиче. Кстати, в том, что тот действительно Петрович, Валишевский не очень-то и сомневался.

Любопытно, но очень долгая жизнь Павла до вступления на престол у польского автора находит очень мало места в книге, процентов двенадцать текста. А вдесятеро менее длительное царствование занимает всё остальное. Что ж, нашим лучше, удобнее и интереснее.

Надо сказать, что в «Сыне Екатерины Великой» мы увидим попытку опровергнуть ряд сложившихся представлений о Павле. Изначальный образ психопата и самодурствующего тирана в нашей литературе быстро начал вытесняться противным – образом непонятого и неоцененного героя, просто рыцаря какого-то, мудрого реформатора и так далее. Много в таком духе пишут и сегодня.

Валишевский отнюдь не придерживается таких тенденций. Для него император был именно психопатом, едва не погубившим страну. Согласны? Нет? Аргументы автора выслушать готовы? Тогда вперед! Коснемся в этой рецензии некоторых спорных исторических моментов.

казимир валишевский книги — О. Шварц. Парад при Павле I

Первое – Павел как реформатор. По мнению Валишевского, он действительно имел обширную кучу реформ. Назвать кучу программой было бы слишком смело. Действовал он чаще всего импульсивно, под влиянием минутного настроения или торкнувшей его мысли. Кстати, типично для психов. А дальше он любил ограничиваться только внешней стороной дела. Мол, назовем предмет по-другому, он сам другим и станет.

И что в итоге? Ничего вразумительно доведенного до конца. Многие говорят: это потому, что он мало прожил, вот и не довел до конца. Валишевский возражает: вовремя остановили, а то такое бы началось, доведи он это не до конца, а до чего-то непонятного.

Самой глубокой и проработанной реформой автор называет военную. Ну, тут большинство наверняка слышало. И про пудру-букли, и про шагистику, и про мундиры, и про многое другое, имевшее лишь показательную сторону. Здесь Валишевский отмечает ряд верных вещей, впрочем, перекрытых откровенными перекосами. Ну, действительно, надо было навести порядок среди вконец развратившегося и разболтавшегося гвардейского офицерства.

Но букли! Пудра! Это-то в какую степь? Это-то как смогут оправдать почитатели памяти императора? Ведь против них авторитет Александра Суворова. Кстати, сложнейшим отношениям между ним и Павлом в книге уделено много места.

И как всегда в написанных в Париже книгах Валишевского центральное место внешней политики отведено взаимоотношениям с Францией. Здесь это абсолютно оправданно. Именно война с французами и последовавший затем поворот на сто восемьдесят градусов буквально забивает собой всю внешнюю политику времен правления Павла I.

И здесь, весьма необычно для Валишевского, идет подробное описание военного похода Суворова в Италии и Швейцарии. Обычно он не углублялся в боевые операции, а тут понесло. Понять можно – всё-таки речь идет про бои с французами, то есть с нацией, к коей относилась и целевая аудитория писателя.

Будем готовы к тому, что к Суворову поляк относится без излишнего восторга. Понятно, именно у поляка могли быть свои претензии к победителю восстания Костюшко, к покорителю Варшавы. Но явной враждебности тоже ожидать не надо. Просто старичок описывается не словами русских почитателей, а по воспоминаниям видевших его европейцев. Очевидно, что производил он неизгладимое и не всегда положительное впечатление. Надо признать, дедушка-то был с некоторым приветом, то есть чудаковат. Многие его причуды у нас принято объяснять тонким расчетом, но ведь это по сути только версия. На выбрасываемые фельдмаршалом коленца можно взглянуть и иначе.

Но как бы то ни было, а результат налицо – ряд блестящих побед в Северной Италии буквально вымел оттуда французов. И что здесь необычного для российского читателя? А, есть необычное и не совсем приятное. Дело в составе войск. Победы-то одерживались армией, в которой австрияков было больше, чем русских. Вот вам и сюрприз. Не чудо-богатыри били французов, а самая настоящая немчура.

Посмотрим, что произошло без австрийской поддержки – тяжелейший поход через Альпы и поражение при Цюрихе. Кстати, это сражение в нашей историографии как-то не принято расписывать подробно. Так, упомянут вскользь и в кусты. Что до альпийского похода, то здесь больше эффектности, чем эффективности. Все эти моменты типа Чёртова моста разрекламированы недалекими историками, а на самом деле не представляют такого уж грандиозного подвига. Дело-то там было не совсем так, как принято считать.

Ну вот примерно так, ни шатко, ни валко подходим к концовке с гибелью Павла. Заговор и пресловутое «английское золото», якобы теснейший союз с Бонапартом и его типа советы – всё это Валишевский разбирает подробно, с опорой на документы, письма, даты и приходит к выводу: опять нагородили вокруг простого дела кучу таинственности, намешали массу того, чего не было. Не верите? Почитайте сами.

Цитата:

«При известии о взятии Мантуи и походе Суворова, французский военный совет со своей стороны высказался за отступление, пока еще не поздно. Но Жубер не мог решиться, а Моро не был способен взять верх над его колебаниями, обыкновенно сам очень нерешительный в стратегии, как и в политике. Таким образом один день был потрачен на обдумыванье, а на следующий Суворов был уже там. Смертельно раненый при первом столкновении, Жубер передал командование Моро, и упрямый бретонец храбро оспаривал победу, колебавшуюся, несмотря на неравенство сил, в течение шестнадцатичасового в высшей степени кровопролитного боя, но решенную в пользу союзников подоспевшими свежими австрийскими войсками, пришедшими из Ривальты, под начальством Меласа.

Потеряв 6500 человек убитыми и ранеными, французы оставили в руках победителей 4500 пленных, в числе которых были генералы Периньон, Груши, Колли и Партуно. Но несколько раз возобновлявшаяся атака с высот Нови обошлась также очень дорого и союзникам, и несогласий в их лагере было больше, чем когда бы то ни было. По мнению австрийского генерального штаба, Суворов, несмотря на победу, совершил много ошибок, грозивших привести его к полному поражению. Не понимая намерений Жубера и принимая войска, подошедшие к Нови, за отряд, предназначенный для маскировки движения главной неприятельской армии, он упорно настаивал на том, чтобы передвинуть к этому пункту лишь небольшую часть своих сил, рискуя почти совершенно утратить выгоду их превосходства и, не подойди Мелас, который, не получив приказания, поспешил на выстрелы, день был бы потерян, фельдмаршал чистосердечно в этом сам признавался в письме к Францу II.

При таких условиях для победителей становилось трудно воспользоваться плодом этой победы. Спасаясь в беспорядке в горы, французы не имели больше возможности защищать Ривьеру, единственную территорию, остававшуюся в их руках в этой части Италии, и Суворов получил надежду осуществить план, мысль которого была подана Веной Петербургу, и который составил себе, сохраняя по свойственной ему привычке в глубокой тайне, сам фельдмаршал, постоянное лелея его в сокровенной глубине своего воображения. С завоеванием Генуи, перед ним открывалась дорога на Париж через юг Франции. Вечером после сражения, которое, как плохо он его ни начал, было однако на этот раз решающим, он составил диспозиции завтрашнего похода. Увы! два дня спустя он послал следующее распоряжение Меласу: «Мы не будем преследовать неприятеля далее; армия вернется на свои прежние позиции».»

Казимир Валишевский. Сын Екатерины Великой